※ Царская пляска ※

✎ «По обе стороны горной долины расположились две изготовившиеся к битве рати. Все было готово к схватке, когда из рядов одного из войск выступил человек в полном вооружении, в два раза превосходивший ростом всех остальных. Он был закован в броню, держал в руке огромное копье, у пояса висел меч. Великан громко выкрикивал обидные слова, вызывая на бой любого, кто отважится помериться с ним силами. Среди его врагов царило замешательство: никто из них еще не видывал такого бойца, и страх наполнял души воинов; противники ликовали.»

Но вот вышел вперед юноша, не отягощенный никакими доспехами; на плече у него висела пастушеская сумка, в руках были посох и праща. Исполин с презрением взглянул на невзрачного соперника. «Разве я собака, что ты идешь на меня с палкой?» – спросил он. «Нет, но хуже собаки», – ответил юный пастух, вынул из сумки камень, вложил в пращу, бешено закрутил ею. Снаряд попал воину прямо в лоб, и тот, оглушенный, рухнул; подбежавший юноша его же мечом отсек ему голову и преподнес своему повелителю – израильскому царю Саулу. Вражеское войско, увидев гибель своего лучшего бойца, дрогнуло, побежало; израильтяне, преследуя, нещадно истребляли противников. 

Так, согласно Ветхому Завету, прославился простой пастух Давид, заслужив этим благосклонность Саула. Царь приблизил юношу к себе, сделал военачальником, женил на своей дочери. В дальнейшем Давид не раз отличался в битвах с народом Плиштим (в русском переводе – филистимляне), заклятым врагом древних евреев, в борьбе с которым, по меньшей мере за два века до этих событий, погиб другой герой – богатырь Самсон. Но слава Давида среди народа отравила завистью сердце царя Саула. Он стал всячески преследовать своего любимца, обвиняя его в преступных замыслах. В конце концов Давиду пришлось бежать к недавним врагам. Царь филистимлян Анхус с радостью принял столь ценного перебежчика и даже сделал правителем одного из городов. Но Давид не оставлял надежды воссоединиться со своим народом. И когда Саул погиб в очередном столкновении с филистимлянами, вернулся на родину, где вскоре был избран царем.

Одним из первых деяний царя Давида было перемещение еврейской святыни – Ковчега Завета, в котором хранились скрижали с начертанными перстом самого Бога законами, – в Иерусалим. Захваченный филистимлянами, Ковчег какое-то время находился у них, но, напуганные бедствиями, посланными, вероятно, Богом израильтян, иноплеменники вернули святыню евреям, и с тех пор она хранилась в частном доме. Давид решил поместить Ковчег в подобающее место и велел перевезти его на колеснице в царский город. Когда Ковчег провозили по улицам Иерусалима, сам царь, в легкой льняной одежде, к удивлению сограждан и вызывая осуждение своей жены, дочери Саула, плясал и скакал перед ним, неистовым танцем выражая свою радость и почтение перед обиталищем Бога.

Была ли пляска Давида спонтанным выражением его религиозных чувств? Или же он где-то усвоил такие ритуальные действия, столь отличные от строго регламентированных, размеренных обрядов, которые предписывает совершать перед Ковчегом, в частности, книга Левит, исключающая всякую экзальтацию, экстаз? Возможно, пребывая в земле филистимлян, вынужденный участвовать в их религиозной жизни, именно у них перенял будущий царь такую духовную практику? Для ответа на этот вопрос требуется внимательней взглянуть на те сведения о народе Плиштим, которые сохранились в анналах истории.

В конце XIII в. до н. э. невиданное бедствие постигло Египетское царство. Многочисленные корабли атаковали мощное государство с севера, со стороны Средиземного моря. Они были наполнены вооруженными людьми, говорившими на самых различных языках, внезапно снявшимися с насиженных мест и устремившимися на юг, в дельту Нила. Обладая довольно сильным флотом, египтяне успешно отражали набеги варваров, но поток не прекращался – на место побежденным приходили все новые и новые противники. Так как они явились из-за моря, в египетских папирусах их так и называли – «народы моря». Не сумев все же укрепиться в Египте, эти племена рассеялись по окрестным странам – Ливии, Сицилии и восточному побережью Средиземного моря. Египетские источники сохранили названия некоторых варварских народностей – ахавайя, дануна, дардану, шекелеш, пелесет. Современные исследователи отождествляют их с известными из греческой традиции: ахейцами, данайцами, дарданами, сикулами и филистимлянами. Да, племя пелесет, занявшее побережье в районе города Газы, судя по всему, и было народом Плиштим, доставившим столько бед израильтянам. Интересно, что именно оно дало название всему этому региону Ближнего Востока – Палестине.

Но какой была их религия? Практиковали ли они экстатические культы, заимствованные Давидом? Если да, то были ли ритуальные пляски их исконным обычаем, или, опять же, привнесенным? Все «народы моря» на своем пути от берегов Эгеиды к дельте Нила неминуемо должны были встретить на своем пути Крит, центр высокой цивилизации, которая к тому времени хоть и ослабела, но еще сохранила признаки былого величия. Под ударами северных варваров Крит потерял остатки своего влияния – к концу XIII в. до н.э. относится его окончательный упадок. Именно в это время, по греческим мифам, состоялось плавание Тесея, убившего Минотавра и подорвавшего этим основу Критской державы – религию, основанную на культе быка. Возможно, флот Тесея входил в коалицию «народов моря» – ведь к ним, судя по названиям, относились, в числе прочих, племена греческого происхождения.

Предание гласит, что на Крите искусный мастер Дедал обучил Тесея священному танцу, который позднее стал частью греческой религии, – например, он практиковался в обрядах, связанных с культом Диониса. А материальная культура филистимлян (и, весьма вероятно, духовная), по археологическим раскопкам, весьма близка к культуре Крита. Говоря о прародине филистимлян, египетские надписи именуют ее «земля Кефто» (Крит), Библия упоминает о стране Керети (снова Крит). Итак, источники повествуют о едином центре происхождения экстатической пляски при отправлении религиозного культа – Критской державе. Филистимляне (их связывают с пеласгами – догреческим населением островов Эгейского моря), долгое время контактируя с критянами, заимствовали у них этот обряд, позднее воспринятый Давидом и введенный им в обычай в Израиле. Критская пляска прижилась также и в Греции, столь удаленной от Палестины.

Стены Кносского дворца на Крите украшены фресками, среди которых – изгибающиеся в танце фигуры юношей и девушек… Кто мог знать, как далеко распространится этот ритуал, какие следы оставит он в культуре самых различных стран и народов.